«Я бы обезвреживала любую ненависть и нетерпимость светом и любовью»: интервью с Инной Зибер
— Ваша первая лингвистическая экспедиция на Чукотку состоялась в 2018 году. Поделитесь, пожалуйста, своим первым впечатлением об этом месте и его жителях. Было ли что-то, поразившее Вас по приезде?
Мои первые впечатления о Чукотке были сильнейшими. Мир, в котором я, калужанка, прожила 25 лет и ездила в разные места по европейской части России, не имел на Чукотке никакого смысла. Там всё другое: еда, деньги, пространство, время, праздники, медицина, одежда, язык, хозяйство, работа... Возьму для примера время. До Чукотки я не могла до конца поверить, что ночью может быть так же светло, как днём, а солнце действительно может не заходить за горизонт много дней подряд. Ведь само слово «день» в таком случае перестаёт иметь смысл — астрономический день не совпадает с календарным. Так же не имеют смысла и любые принятые в больших городах способы рассчитывать время на перемещения. На Чукотке почти нет дорог, основной способ добраться до дальних посёлков — малая авиация, требовательная к силе и направлению ветра, к туману и дождю. Можно неделями ежедневно приходить в аэропорт и надеяться, что на этот раз ты сможешь вылететь в нужное место. В Анадыре погода может помешать вовремя добраться по морю из города в аэропорт, и ты будешь просто сидеть на берегу и смотреть, как улетает в Москву огромный «Боинг» с твоим оплаченным местом, который родом «с материка» (правда, с другого) и один плевал на погоду. Прозорливости, гибкости и огромного терпения требует от человека особое чукотское время, и мы учимся на Чукотке не только языку, но и всему этому тоже.
— Дорога до населённых пунктов, которые Вы исследуете, представляется невообразимо сложной. С какими трудностями, помимо логистических, Вам приходится сталкиваться в экспедициях?
Труднее всего в экспедициях сталкиваться с самими собой. Тяжело большим коллективом устанавливать единый быт с едиными стандартами готовки, уборки, проветривания, сна, работы, учить «домашних» студентов взаимодействию. Кроме того, почти все мы — нелепые городские неумёхи. Мы умеем написать статью, сделать что-то в компьютере, перевести на другие языки, понять сложный текст, но в реальной жизни мы совершенно беспомощны. А тут нужно поставить заплатку на покрышку яранги, почистить и разделать рыбу, развести огонь в яранге и поддерживать его тундровым кустарником, приготовить на огне уху и лепёшки, выкопать специальной мотыгой съедобные коренья, отжать зелёную кашу и не перепачкаться, разложить для сушки свежую оленью шкуру... Эти и многие другие вещи наши чукотские консультантки умели делать в пять-шесть лет, а мы раз за разом выставляем себя на посмешище. Наши учителя с доброжелательным терпением относятся к нашей неловкости, и мы им благодарны за эту учёбу.
— Будь такая возможность, бросили бы всё, чтобы уехать и стать оленеводом?
Отвечая на этот вопрос всерьёз, я исхожу из своего возраста в 31 год и тундровой гендерной специализации. Тундровичка моего возраста растит детей, смотрит за стариками, выделывает шкуры, шьёт одежду и жильё, кормит людей, организует перекочёвки. Она не просто всё умеет, она уже не одного ребёнка и не двух научила всему тому же. Я всего этого не умею, и непонятно, какая семья возьмёт меня такой неумёхой — а без мужа в тундру обычно не уезжают. Но я знаю одну очень славную русскую женщину, изначально поселковую (по-материковски сказали бы «городскую»), которая вышла замуж за чукотского пастуха и уехала в тундру. Говорят, что она поначалу ничего не умела, но научилась у свекрови, терпеливой женщины, выделывать шкуры и вести хозяйство. Теперь она родила детей и живёт в бригаде, имеет авторитет, все отмечают, как она здорово выделывает шкуры. Так что в принципе это возможно, хотя и очень, очень трудно. Но здесь любовь случилась, а я понимаю, что не только любовь может затянуть человека в тундру — даже я, пробыв на Чукотке совсем немного, чувствую по возвращении страшное раздражение от Москвы: толпы людей и машин, дико шумно, чудовищно грязно, горизонта не видно, дышать нечем, нормального мяса не достать, рыбы и подавно, тюрьма какая-то, а не город. А на Чукотке, тем более в тундре, намного больше человеком себя чувствуешь. Но нужно за это платить очень, очень высокую цену — платить физически очень тяжёлой, опасной и, скорее всего, не слишком долгой жизнью, отсутствием бытового комфорта, холодом, разлукой с детьми, которые учатся в интернатах, разлукой с мужем на время большой летовки и многим другим, а также невозможностью практиковать типично городские развлечения: читать книги, танцевать, учить испанский, ходить в театр и, главное, преподавать.
Моя мама выросла в деревне, в семье с огромным хозяйством. Она совершила поистине невозможные вещи в том числе для того, чтобы я сейчас жила по-городскому и никогда не забывала, как тяжело жить на земле. Поэтому я стараюсь не романтизировать и не забывать этого, даже когда мне бесконечно хорошо среди сопок и карликовых берёз.
— Помимо экспедиций Вы занимаетесь преподаванием, в том числе и курса латыни. В чём, на Ваш взгляд, залог того, чтобы мёртвый язык стал для студентов «живым» и увлекательным?
Любой язык, современный или древний, очень сближает студентов и преподавателей, потому что он позволяет говорить о важном. Во многом секрет курса в том идеальном наборе текстов для чтения, который собрал с коллегами Владимир Владимирович Файер, руководитель курса латыни для лингвистов. Мы читаем на парах отрывки из грамматик и исторических трудов, серьёзные стихи о любви и едкие эпиграммы. Конечно, нас захватывают размышления людей о культуре и о войне, о том, какое наследие они оставляют по себе, и о том, как жить, чтобы ни о чем не жалеть. Эти люди жили две тысячи лет назад и задавались теми же вопросами, и вечная своевременность древних текстов поражает так же, как красота латинской грамматики и родство русских и латинских слов.
— Ещё мы слышали о праздничных занятиях в конце года. Расскажите, как они проходят.
О, это самое весёлое! Формально это такая же пара, как и остальные, но можно похулиганить. В высоконравственной части пары мы читаем и переводим католические молитвы, слушаем традиционные латинские песнопения, которые звучат в Сочельник в Ватикане, и их современные перепевки. В менее высоконравственной мы читаем и переводим средневековую застольную песню и слушаем, как её поют сейчас на разных языках и в разных странах. Мне кажется важным и повеселиться, и показать, что латиноязычная культура многолика и многофункциональна, что мы в ней можем найти многое для себя. Ну, ещё важно попить чаю и послушать музыку вместе. Обучение вообще должно быть как можно чаще похоже на праздник.
Блиц
— Интересный факт о Вас, о котором не догадываются окружающие
Пару лет я занималась айкидо, и у меня неплохо получалось! Если бы в 2022 году я не почувствовала, что больше не могу ни с кем драться даже ради искусства, сейчас небось уже готовилась бы сдавать на чёрный пояс.
— Какие три книги оказали на Вас наибольшее влияние?
В 2024 году на меня особенно повлияли три книги. Тяжёлый и тонкий роман «Райский сад первой любви» (2017) тайваньской писательницы Линь Ихань напомнил мне о том, как много может дать юному человеку учитель и как фатально он может навредить, если злоупотребит своей властью. Научно-популярный «Эгоистичный ген» (1976) британского эволюционного биолога Ричардан Докинза неожиданно убедил меня в ценности моей работы, благодаря которой сохраняется и наследуется культурная информация. А «Крутой маршрут» (1960-е), в котором журналистка и историк Евгения Гинзбург рассказывает о сталинских репрессиях и своём многолетнем тюремном и лагерном опыте, уверенно доказывает, что человек должен оставаться человеком в любых обстоятельствах, а культура, искусство и поэзия в этом — бесценные помощники.
— Какой фильм должен посмотреть каждый?
Такой, после которого хочется и получается обниматься, целоваться, плакать и говорить о самом важном.
— Ваше любимое место в Москве?
Территория Московского университета на Воробьевых горах.
— Если бы Вы могли обладать суперспособностью, то какой бы она была?
Я бы обезвреживала любую ненависть и нетерпимость светом и любовью.
— Оказавшись перед собой 18-летней, что бы Вы себе сказали?
Ты всё делаешь правильно и вырастешь умницей и красоткой!