• A
  • A
  • A
  • АБB
  • АБB
  • АБB
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Факультет гуманитарных наук

 

Подписаться на новости

«Кто же должен в обществе научить человека любить?»: итоги рождественского семинара ЛЭСИ

В канун новогодних праздников особенно важной кажется необходимость прояснить ответ на вопрос, что же такое любовь? Со своими интерпретациями ответа на этот вопрос в ходе разбора фильмов «Про любовь» (2015) Анны Меликян и «Нелюбовь» (2017) Андрея Звягинцева выступили Вадим Радаев, Сергей Медведев* и Виталий Куренной. Студентки 4-го курса образовательной программы "Культурология" Кристина Попова и Мария Фигура зафиксировали основные тезисы выступающих.

Видеозапись мероприятия можно посмотреть здесь.

Один из извечных вопросов волнует людей и сегодня, поэтому попытки поиска ответов на него закрепились в нашей повседневной практике. По мнению профессора Вадима Радаева, ситуация, с которой столкнулись главные герои фильма Андрея Звягинцева «Нелюбовь», обыденна, с этим может столкнуться каждый из нас. Несмотря на всю привычность подобного опыта, мы так и не научились справляться с тем потоком чувств (особенно негативных), который окружает нас – агрессией, насилием и т.д.. Рене Жирар в своей книге «Насилие и священное» подчеркивает, что, накапливаясь, агрессия имеет свойство выплескиваться наружу в довольно неожиданные моменты и в непредсказуемых формах. «Есть ли из этого выход?» - задается вопросом Вадим Радаев, предлагая два варианта решения: первый – перетерпеть и выждать паузу, второй – начать новую жизнь.

В поисках нужных ингредиентов

При описании критериев любви первым делом необходимо обозначить, какие виды взаимоотношений рассматриваются. По мнению Вадима Радаева, «функционально обобщенное добро – это протез любви». То есть в отношениях, которые не предполагают близкого контакта, проявление любви не воспринимается естественным образом.

Какие бывают виды любви? В фильме «Про любовь» Анны Меликян ярко представлен «авторский набор» таких видов. Если говорить о любви с биологической точки зрения, то все можно свести к простому воздействия определенных гормонов на мозг. Любовь как фантазия выстраивает новую, вымышленную реальность, в которой и существует, пока ее участники придерживаются «правил поведения» в этом фантазийном мире. Взаимопонимание в любви предусматривает некую общность, дуальность отношений. Возможность отнесения жертвенного поведения к виду любви стоит отдельным пунктом, потому как мотивы человека, который жертвует чем-то ради другого могут быть до конца не ясны даже ему самому. Так же как и извращенное, агрессивное поведение со стороны едва ли выглядит примером «здоровых» взаимоотношений. Однако каким бы ни был тип любви, в каждом из них есть то, что их объединяет – «необходимость поддержания» (чего? Жизни?), для сохранения и продолжительного существования любовь требует усилий, особенно в современном мире.

С актуальностью темы, обозначенной в обоих фильмах согласен и профессор Сергей Медведев*, утверждая, что они оба попали «в дух своего времени». В обеих картинах особое внимание уделено физиологии, которая не подкреплена эмоциональной привязанностью. Высказавшийся после выступлений заявленных спикеров, профессор Ян Левченко утверждает, что именно физиология позволяет «смириться с нелюбовью». По его мненнию, в представленных фильмах демонстрируется «разрыв коммуникации» и потеря жизненных ориентиров. Задача зрителя – отыскать подобные ресурсы в себе самом.

 

Подвороты VS подворотни

К определению существенных различий между этими фильмам Сергей Медведев* подошел к анализу фильмов с урбанистической точки зрения репрезентации городского пространства. Так, в картине «Про любовь» Москва представлена как «новая урбанина», как пространство, в котором прочно обосновался хипстерский образ жизни. По мнению Сергея Медведева*, подобному типу городского устройства свойственен «фундаментальный инфантилизм», так как «придуманные люди живут в придуманном пространстве». Об искусственности всего окружающего в таком городе свидетельствуют многочисленные «суррогаты»  – салоны красоты и центры пластической хирургии как суррогат телесности, соцсети как суррогаты общения.

В противовес ирреальному миру Анны Меликян, Звягинцев поражает зрителя гипертрофированной российской действительностью. С первых минут перед взором предстает пространство «тоски и смерти»: темные квартиры, железные решетки, и другие примеры «онтологической пустоты». Ко всему этому прибавляется «корпоративный фашизм» в лице представителей религии. Подобная мрачность фильма неминуемо приводит к образованию ощущения неизбежности, обреченности, которое свойственно российским реалиям еще со времен «смерти маленького царевича».

Именно на этой дихотомии российской самоидентичности, когда, с одной стороны, мы все никак не можем избавиться от воздействия «старых ран», с другой, примеряем на себя все прелести постмодернистского мира, как важной части нашей повседневности, акцентирует внимание Сергей Медведев*, подчеркивая, что в основе всего этого лежит нелюбовь.

 

Любовь – это нечто бесконечно разнообразное

С высказыванием о том, что в рассматриваемых фильмах представлена нелюбовь как негативное отношение к другому, не согласился Виталий Куренной. Его выступление началось с тезиса о том, что любовь – это нечто бесконечно разнообразное. Профессор Куренной подошел к разбору проблематики любви и нелюбви в обсуждаемых фильмах, основываясь на диалоге «Пир» Платона.

Согласно Диотиме, учительнице Сократа, всякое стремление к благу и счастью есть форма любви. А потому каждый, кто стремится к благу, практикует определенного рода любовь. Однако, дополняет Павсаний, некоторые формы любви более прекрасны, чем другие. Исходя из этого, заключает Виталий Куренной, действия персонажей фильма «Нелюбовь» также могут рассматриваться как особая форма любви. Мир полон любви и сложнее всего найти в нём нелюбовь.

Intentio unionis VS intentio benevolentiae

Далее, следуя классификации Дитриха фон Гильдебранда, профессор выделил два типа любви. Первый тип -  intentio unionis – «любовь как жажда целостности и стремление к ней» (в «Пире» этой позиции придерживается Аристофан). Подобные определения не раз звучат в фильме Меликян. Однако любовь, согласно схеме Платона, должна восходить от частных тел ко все более и более общим. От телесной конкретности к постижению красоты нравов и обычаев, как в сюжете о молодой паре из Японии, которой завороженность русской культурой дает осуществить второй тип любви – intentio benevolentiae– любовь как желание блага другому. Кроме данного эпизода, в рассматриваемых фильмах такая любовь практически отсутствует, но она широко представлена в отечественном кинематографе сталинского периода.

Эстетическая катастрофа и экзистенциальное неприятие жизни

Переходя к освещению урбанистической тематики обозначенных фильмов, профессор Куренной снова обратился к мудрости Диотимы, для которой любовь – это также стремление разрешиться в прекрасном. В отсутствии красоты любовь деформируется. Поэтому пространства нелюбви у Звягинцева – это «пространства визуальной эстетической катастрофы». Режиссер демонстрирует эстетическое уродство среды, в которой никак не может осуществиться любовь: «Эстетически искореженные пространства – это то, что деформирует любовь в том, виде, в каком она сконструирована здесь режиссером». В то время как один из героев фильма  «Про любовь» становится буквально «апостолом облагораживания городской среды», борясь за снесение памятника Петру.

При этом, по мнению Виталия Куренного, Звягинцев выступает также как специфический философ жизни. За социальностью в фильме «стоит органика, которая пробивается через всё, что ей мешает», однако ее изображение вызывает у зрителя отвращение. «Это просто биология, но особенность Звягинцева как режиссера состоит в том, что эта жизнь ему не нравится. Это жизнь, но жизнь мерзкая..» - всё это вызвано, как считает Куренной, «экзистенциальным неприятием биологии».

Любовь – это...

В конце выступления профессор Куренной представил свой ответ на волнующий аудиторию вопрос «Что же такое любовь?», а именно:

«Любовь – исторически контингентный акт высшей индивидуации посредством установления отношения благоволительной исключительности к объекту любви, принимающий его в бытийной полноте и соединенный с представлением о единстве жизни».

Любовь выделяет предмет из порядка одинакового и превращает его в уникальное. Обратной стороной столь сложного явления становится индивидуация, противоположная по «знаку» – это ненависть. Но что же в таком случае нелюбовь? Нелюбовь – ситуация, в которой вы ни для кого не являетесь единственным. Это отсутствие каких-либо эмоций, равнодушие (с этим высказыванием позже согласился и спикер из зрительного зала, Александр, обозначив, что нелюбовь – это отсутствие искренности).

Комментарии гостей киносеминара дополнили обрисованную спикерами картину: по мнению Яны Рощиной, в фильме “Нелюбовь” показана нормальная семья, а в основе их семейной трагедии лежит лишь несбывшееся ожидание любви. Подобная ситуация характерна не только для российского общества. В свою очередь, спикер из зала Юлия задается вопросом о том, кто же должен в обществе научить человека любить? Ведь свобода, которую предоставляет современный мир, приводит к тому, что быть традиционным – значит быть неитересным. И если в попытке пойти традиционным путем, у человека ничего не выходит, как в фильме “Нелюбовь”, то этот путь неверен. Возможно, считает Юлия, в ситуации отсутствия понятных регулирующих механизмов, ответа стоит искать у классиков: то, что было заменой счастья у Пушкина и Чайковского – «привычка свыше нам дана» – вполне может стать ориентиром сейчас.

* Сергей Медведев включен Минюстом в список физлиц, выполняющих функции иностранного агента.