«Здесь все от минé зависит»: интервью с Екатериной Болтуновой
Институт региональных исторических исследований был создан в 2023 году на базе Лаборатории региональной истории России НИУ ВШЭ, существовавшей с 2019 года. Кто основные партнёры ИРИИ? Какие цели ИРИИ ставит перед собой в рамках консорциума?
У Института сейчас есть целая сеть партнёров — это 17 университетов и исследовательских центров в крупных регионах России (от Петрозаводска до Саратова и Грозного, от Смоленска до Владивостока и Хабаровска). Прошлым летом к нам присоединился Белгородский государственный университет (БелГУ). Сейчас мы работаем над подписанием ещё двух договоров о сотрудничестве.
Мы хотим объединить исследователей, работающих сфере регионалистики и компаративных исследований, создать площадку для качественного профессионального диалога.
Над какими совместными проектами работаете в консорциуме сейчас, и какие из них кажутся Вам наиболее перспективными?
Мы проводим много совместных научных мероприятий, например, в апреле этого года Институт выступил соорганизатором с БелГУ Круглого стола «Фронтир и приграничье в контексте истории региона», а в октябре этого года вместе с Томским государственным университетом мы организуем конференцию «Память и пространство: исторический опыт и горизонты возможного».
Самое важно для нас сейчас — запуск нового научного журнала «Территория», первый номер которого только что вышел в свет. В реализации этого проекта мы полагаемся в том числе и на поддержку наших партнёров в регионах.
Как появился проект по изучению мемориальной культуры России?
Проект появился в 2020 году, когда мы вместе со студентами должны были отправиться в экспедицию «Открываем Россию заново» по территории Центральной России (Владимир, Иваново, Кострома). Мы рассчитывали поработать в архивах и музеях региона. Однако уже «сложив» поездку, мы оказались в тяжелой ситуации — началась вторая волна ковида, и многие региональные архивы начали закрываться на карантин. Это нарушало все наши первоначальные планы. Но в этот момент в поиске нового пространства для исследования — и к некоторому потрясению — мы открыли для себя некрополь и историческое надгробие. Несколько лекций, которые прочёл нам перед поездкой антрополог и археолог Денис Пежемский, помогли увидеть перспективу и сформировать новые задачи.
В чём Вы видите важность сохранения и изучения мемориальной культуры в России?
Надгробие — это потрясающий исторический источник и пример исторической образности. На надгробном камне можно обнаружить рассказ о покойном (от перечисления чинов и регалий до рассказа о его человеческих достоинствах), обращение к богу или прохожему, стихи и библейские цитаты.
Всё это — элементы, позволяющие реконструировать социальную реальность ушедшей эпохи, и одновременно всё это часто находится в полнейшем небрежении. При том, что, согласно закону Российской Федерации «Об объектах культурного наследия», мемориальные памятники (в том числе художественные надгробия старше 100 лет) являются объектами культурного наследия.
Помимо чисто исследовательского интереса к теме, у проекта есть и прикладные задачи — мы собираем базу данных «Мемориальная культура в России: надгробия XVIII–XX вв.». К настоящему моменту по итогам 6 экспедиций и ряда индивидуальных поездок наша команда смогла описать некрополи 40 кладбищ центральных и северных регионов России, а это более 1200 исторических надгробий.
В процессе работы некрополь открывается как поразительное живое пространство, где люди прошедших эпох говорят с тобой — именно с тобой — о себе, своей скорби и своей судьбе.
Какое самое интересное или необычное надгробие Вы встречали за время работы над проектом?
Я думаю, что у каждого из нашей команды есть своя история. Кто-то был поражён выбитым на надгробии стихотворением, кто-то — причудливой формой надгробного памятника. На меня сильнейшее впечатление произвело надгробие, на которое нам указал настоятель местной церкви во время последней поездки в Кострому. По словам священника, за надгробием стояла целая семейная история: в начале 1950-х годов один из жителей близлежащих домов забирался в пасхальный день на колокольню церкви и водружал на ней красный флаг. Одно из таких «восхождений» закончилось падением. Юношу похоронили у алтарной части этой самой церкви. А совсем недавно, уже в 2020-е годы родственники обновили памятник, разместив на нем эпитафию:
Погиб парнишка,
На колокольню поднимая,
Красный флаг мифического рая.
Перейдём к Вашей книге «Последний польский король. Коронация Николая I в Варшаве в 1819 г. и русско-польские войны XVII — начала XIX вв» (М.: НЛО, 2022). Поделитесь, чем был обусловлен выбор темы исследования и книги?
Несколькими обстоятельствами. С одной стороны, уникальностью церемонии. В 1829 году спустя три года после московской коронации Николай I короновался в Варшаве как польский король — такую церемонию российские монархи не предпринимали ни до, ни после 1829 года. Неординарность этого кейса заключалась также в том, что эта коронация оказалась прочно забыта: в литературе, посвящённой Российской империи, об этом событии практически не писали. И это при том, что речь шла о событии первого ряда — коронации.
С другой стороны, изучая тему, я быстро поняла, что эта церемония является замечательным отражением российской политики в польских землях, которые в тот момент входили в состав Российской империи. К тому же, будучи специалистом по истории России, я знала, что в литературе о событиях александровского и николаевского периода польская точка зрения была передана исключительно хорошо, а вот позиция Российской империи оказывалась либо не представленной, либо изначально отрицательно маркированной. В итоге, работая над книгой, я поставила перед собой задачу обнаружить механику процессов и скрытую от нас логику событий и, наконец, поразмышлять о России, а не о Польше.
Как было воспринято Ваше исследование академическим сообществом и критиками?
По большей части с интересом, положительно, а порой даже восторженно (простите за нескромность). На мою работу откликнулись такие земельные историки как Ричард Уортман, Пол Бушкович, Альфред Рибер, Александр Мартин, Вера Проскурина, Ольга Эдельман, Марина Лоскутова и многие другие.
Меня очень порадовала реакция молодых историков, коллег, которые только начинают свой путь в науке. Было исключительно приятно, что журнал «Российская история» принял решение опубликовать на своих страницах обсуждение моей книги, в котором приняли участие исследователи, которых я давно знаю и уважаю — Алексей Миллер, Пол Верт и Денис Сдвижков. Но, конечно, какая-то часть исторического сообщества мои аргументы не приняла, вероятно, в силу возраста или личностных установок. В конце концов, в среде советской интеллигенции полонофильские настроения всегда были исключительно распространены. Но всё-таки любить и анализировать — это совершенно разные вещи.
Проект «Культурное наследие России» посвящён разротке системы для автоматической расшифровки и навигации по рукописным текстам. Расскажите, как появился этот проект и кто в настоящее время вовлечён в его реализацию?
Этим проектом мы обязаны филологам, которые работают с нами, особенно профессору Елене Пенской. Коллеги предложили рассмотреть возможность обработки рукописного наследия русских писателей с помощью математических методов. В 2016 году к работе с коллекцией растровых изображений рукописных автографов подключилась группа математиков под руководством профессора Леонида Местецкого. Это позволило начать совместные междисциплинарные разработки по разбору рукописных текстов из фондов российских архивов.
Сейчас в проекте работают историки, филологи и математики из НИУ ВШЭ и МГУ, а сотрудники Томского государственного университета задействованы в качестве регионального партнёра.
Мы создаём программу, которая поможет исследователю в работе. Ведь в наших архивах хранится множество текстов, до которых историки ещё не добирались или — что чаще — добиравшись и глянув на почерк, откладывали «на потом».
Как расшифровка архивных записей помогает в работе исследователя?
В прошлом году благодаря программе, которую разработали наши математики, были расшифрованы 4 тома дневника адмирала, основателя Императорского российского географического общества Ф.П. Литке из фондов Государственного архива Российской Федерации. При этом точность машинного распознавания составила 96% символов (букв)! По сути, в результате проекта в России появилась первая рукописная книга, распознанная полностью при помощи искусственного интеллекта.
А ведь дневники Ф.П. Литке много десятилетий лежали в архиве практически без движения. И это при том, что в своих дневниках за 1830-е — 1840-е годы Литке описывает множество событий, происходивших в это время в столице империи. За один только 1837 год адмирал подробно описывает такие значимые для империи события как смерть А. С. Пушкина, открытие первой железнодорожной ветки и пожар Зимнего дворца; упоминаются имена И. К. Айвазовского, Ф. П. Врангеля, В. А. Жуковского, И. Ф. Крузенштерна, И. А. Крылова и многих других. По большому счету, это настоящая энциклопедия петербургской жизни периода правления Николая I.
Прочтение дневников Ф. П. Литке было серьёзно затруднено из-за плохо читаемого почерка, сокращений и помет, а также многочисленных вставок на иностранных языках. Именно поэтому этот источник не был востребован историками. Теперь у нас есть расшифровка, мы можем подготовить дневник публикации и, наконец, сделать его доступным для исследователей.
Блиц
Интересный факт о Вас, о котором не догадываются окружающие
Я была консультантом исторического сериала HBO, в котором главную роль сыграла Хеллен Миррен.
Какие три книги оказали на вас наибольшее влияние?
Из профессиональных работ по истории России наибольшее значение для меня имели «Сценарии власти» Ричарда Уортмана, «Царевна Софья» Линдсей Хьюз, «Империя Романовых и национализм» Алексея Миллера и «Россия Дальнего Востока» Анатолия Ремнева.
Какой фильм должен посмотреть каждый?
Коль скоро наш с Вами разговор пришёлся на начало мая, я бы сказала «Торпедоносцы». На мой взгляд, это один из лучших фильмов о войне.
Ваше любимое место в Москве?
Я люблю Замоскворечье. У меня с ним связаны очень трогательные личные воспоминания.
Если бы Вы могли обладать суперспособностью, то какой бы она была?
Я бы хотела перемещаться во времени. Я отправлялась бы в прошлое снова и снова, вывозила бы тонны материалов и всевозможных артефактов, а потом без спешки разбирала бы все эти сокровища. Не вступая ни в какое взаимодействие архивистами.
Оказавшись перед собой 18-летней, что бы Вы себе сказали?
Во всех обстоятельствах своей жизни повторяй вслед за кузнецом из «Формулы любви»: «Здесь все от минé зависит».