В ИКВИА прошли Вторые Романовские чтения

12 апреля 2019 года в Институте классического Востока и античности НИУ ВШЭ состоялась конференция в память Владимира Николаевича Романова, индолога, исследователя и переводчика памятников ведийской ритуалистической прозы, разработчика теории исторического развития культуры.

Название и время проведения конференции ‒ это наша скромная дань памяти Владимира Николаевича Романова (12 апреля 1947 ‒ 22 ноября 2013), индолога, знатока брахманической прозы и теоретика культуры, рядом с которым мы работали на протяжении многих лет.

«Романовские чтения» — общеинститутская конференция, цель которой — представить в серии докладов обзор основных текущих исследований, ведущихся в Институте классического Востока и античности НИУ ВШЭ.

Чтения открыл вступительным словом директор ИКВИА Илья Смирнов. Затем были представлены следующие доклады:

Наталья Корнеева: Значение ведийских источников для понимания шраута-ритуалов

Владимир Николаевич Романов внес огромный вклад в изучение брахман, его перевод «Шатапатха-брахманы» важен не только для исследования этого жанра, но и для изучения традиции шраута. Связь брахман и шраутасутр неоднократно отмечалась – в шраутасутрах в форме предписаний выражено то, о чем говорится в брахманах. Шраутасутры не являются откровением-шрути и обычно предполагают знание ведийских самхит и брахман своих школ и иногда на них ссылаются. Однако не всегда эта связь очевидна, т.к. до нас дошла лишь небольшая часть текстов. В докладе было показано, насколько важно для понимания шраута-ритуалов знание ведийского происхождение определенных предписаний шраутасутр, о которых составители сутр уже не говорят, а комментаторы могут интерпретировать по-своему.

Валентина Мордвинцева: Сарматский звериный стиль – сфера идей и сфера вещей

Поскольку предметы звериного стиля украшены изображениями, то они одновременно относятся и к сфере вещей, и к сфере идей, а их распространение так или иначе было связано с идеологической сферой, в которой они могли выполнять роль средств пропаганды. В качестве идеи употребление сюжетов и мотивов, традиционно относимых к звериному стилю, зародилось на Ближнем Востоке, в частности в искусстве Шумера и Аккада третьего тысячелетия до н.э. В рамках этнической модели, звериный стиль сарматского времени обычно рассматривается как «народное искусство». При этом практически все находки предметов сарматского звериного стиля обнаружены в элитарных комплексах. В большинстве случаев они изготовлены из драгоценных металлов и очевидно являются предметами престижа. Связь с элитарной культурой делает предметы звериного стиля важным источником для изучения культурно-политических процессов в древних обществах Северного Причерноморья, о чем и шла речь в докладе.

Ольга Бессмертная: Письмо как капля воды: конспирология в повседневности Бобруйска в первые годы XX в. (не без восточных мотивов)

В докладе была представлена попытка расшифровать текст одного загадочного письма от 28 мая 1901 г., сохранившегося в делах Особого отдела Департамента полиции. Цепь обнаруживающихся в нем дискурсивных инверсий показывает, как сложно и порой парадоксально устраивалось конспирологичекое мышление отдельных представителей армейских нижних чинов, да и простых провинциальных жителей в канун событий 1905 г. Здесь были отмечены некоторые механизмы распространения конспирологических мотивов, выявлены влиятельные конспирологические сюжеты и роль присутствия Востока в тогдашнем массовом, обывательском сознании.

Александр Мещеряков: Гендерное восприятие Японии в России и СССР: от страны женщин к стране мужчин

В докладе рассматривалась трансформация гендерного образа Японии (с конца XIX века до Второй мировой войны). В начале этого времени Япония представлялась по преимуществу в качестве страны «женской», но впоследствии (особенно после русско-японской войны) нарастает мужская составляющая этого образа, которая принимает свое законченное выражение в 1930-е годы, когда Япония позиционируется как страна самураев.

Аглая Старостина: Ослиные метаморфозы в танском рассказе «Третья матушка с моста Баньцяо»

С доимперских времён в Китае межвидовые превращения, не зависящие от чьего бы то ни было желания, воспринимались как часть космических трансформаций. Бытовали также представления о метаморфозах живых существ, осуществляемых по собственной воле превращающегося (как у даосских бессмертных, способных свободно трансформировать своё тело), и о том, что человека возможно обратить в животное в наказание или в назидание. Злонамеренное превращение людей в животных – для древнего и средневекового Китая мотив редкий. Один из первых (возможно, первый) его примеров содержится в записанном в Кайфэне в IX веке рассказе о трактирщице, которая обращала постояльцев в ослов. Упоминание о естественном превращении человека в осла встречалось в «Чу яо цзин» (нач. V века; перевод одной из версий «Дхаммапады»), но гораздо более близок к рассказу IX века эпизод с царицей из города колдунов в «Сказке о Бедр-Басиме и Джаухаре» из «Тысячи и одной ночи». В докладе были сделаны предположения о происхождении сюжета и способах его заимствования.

Алексей Лявданский: Бить или не бить? Мотив «второго удара» в цикле рассказов о герое ассирийских сказаний Катыне

Новоарамейская (ассирийская) поэма «Катыне габбара» («Богатырь Катыне») вышла в свет в 1961 г. В предисловии к ней ее автор Уильям Даниэль сообщает, что записал ее со слов сказителей, горских ассирийцев. Вполне очевидно, что эта поэма, которую можно отнести к жанру героического эпоса, является литературной обработкой фольклорных текстов. Однако неясно, в чем именно проявляется эта обработка. Лишь недавно были опубликованы транскрипции устных записей некоторых эпизодов цикла о Катыне (Khan 2008). В частности, они показали, что для устных вариантов не характерна «сплошная» поэтическая форма, которую мы обнаруживаем в поэме: устные тексты представляют собой рассказ в прозе с вкраплениями коротких поэтических фрагментов. Предположительно, обработка затронула не только форму, но и содержание исходного устного материала. В докладе рассматривается повествовательный мотив «второго удара» (C742 Tabu: striking monster twice), хорошо известный в народной литературе Ближнего Востока (Meier 1992). Этот мотив обнаруживается в двух рассказах о битве Катыне с монстром Лилит, записанных Дж. Кханом от двух информантов диалекта Барвар (Северный Ирак), а также в кратком пересказе эпизода битвы, записанном Х. Муцафи от еврейского информанта из той же местности в Северном Ираке. В поэме «Катыне Габбара» У. Даниэля тоже есть эпизод борьбы героя с монстром Лилит, но этот примечательный мотив отсутствует. Сравнение с устными текстами подсказывает, что мотив «второго удара» по каким-то причинам был изъят автором из сюжета. Менее вероятно то, что автор литературной обработки имел в своем распоряжении другие устные версии эпизода борьбы с монстром. В докладе были также рассмотрены некоторые устные повествования о Катыне, записанные автором доклада от информантов-ассирийицев в Грузии и в Москве в 2015–2017 гг.

Алексей Журавский: «Бог всекованый». К истории перевода 112 суры Корана

Согласно хадису, приведенному Бухари, 112 сура Корана равна его трети. Она имеет важнейшее доктринальное значение в исламе. Эту суру пересказывает уже Иоанн Дамаскин. И с тех пор она в центре внимания христианских полемистов и переводчиков Корана. Примеры ее переводов в Византии, средневековой Европе и современном востоковедении отражают как основные моменты полемики разных ветвей христианства с исламом, так и основные сложности ее академического перевода.

Михаил Селезнёв: Древнейший перевод библейских текстов (с еврейского на греческий) и феномен когнитивной метафоры

Понимание роли и функции феномена метафоры в человеческой культуре претерпело за последние десятилетия разительное изменение, связанное с возникновением когнитивной теории метафоры. Основные положения этой теории:

① метафора пронизывает весь наш обыденный язык, а не только художественную литературу;

② метафора – не простое украшение речи, а важнейшее средство, которое структурирует наш опыт и дает возможность его описания;

③ метафора – не чисто языковое явление, имеющее место на уровне слов, а явление, которое происходит на уровне понятий, на уровне процессов, происходящих в человеческом сознании.

Такое понимание феномена метафоры заставляет по-новому взглянуть на многие процессы, происходящие при переводе текстов, в том числе смыслообразующих религиозных текстов, с одного языка на другой. В докладе эта проблематика была рассмотрена на материале Септуагинты (перевода еврейской Библии на греческий, III–I вв. до н.э.).