«Учим русский с Тре­тья­ков­кой»

О новаторском проекте «Учим русский с Третьяковкой», одном из победителей весеннего  конкурса проектных групп, рассказывает доцент Школы лингвистики А.Л. Леонтьева.

Весной на факультете гуманитарных наук состоялся конкурс проектов для групп с участием студентов. Одним из победителей стал новаторский проект «Учим русский с Третьяковкой». О проекте рассказывает доцент Школы лингвистики А.Л.Леонтьева, руководитель группы, создающей интернет-ресурс для изучения русского языка по произведениям Третьяковской галереи. 

• Анна Леонидовна, изучение иностранцами русского языка по русской живописи кажется необычной идеей, хотя мы все помним школьные уроки родной речи по репродукциям в учебнике. Какие именно жанры картин и какие картины попадут в Ваш курс? Кто их будет отбирать?   

Этот сезон курса посвящен основным жанрам изобразительного искусства: портрету, пейзажу, натюрморту. Для каждого урока мы выбираем один жанр. Дальше коллеги из Третьяковки подбирают наиболее известные картины этого жанра, которые есть у них в коллекции (в основном фонде или в запасниках), и пишут текст экскурсии по выбранным работам. Мы стараемся следовать историческому принципу. Например, экскурсия по портрету начинается с парсуны и заканчивается работами Казимира Малевича, в экскурсии по пейзажу слушатели узнают, как менялся пейзажный сюжет начиная с первых русских икон и вплоть до нашего времени. 

• В экскурсии войдет и информация о художниках?

Конечно, экскурсоводы рассказывают и о самих художниках, но это не подробные биографии, а какие-то яркие моменты жизни, связанные с написанием конкретных работ. 

• Какие слова будут изучаться в этом курсе? Планируете ли Вы вводить какую-либо страноведческую лексику ('изба'), или Вам важнее описывать события на картинах на основе универсального словарного запаса?

Мы хотели сделать курс, который помогал бы иностранцам осваивать русский язык в рамках так называемого «общего владения». Поэтому мы не ставим себе целью обучить студентов какой-то специальной лексике, например, исторической.

Когда мы готовим уроки, мы ориентируемся на лексические минимумы соответствующих уровней и на собственное понимание коммуникативных задач урока. Например, в теме 'Портрет' на уровне А2-В1 мы решили говорить о том, как выражаются эмоции в русском языке. Оказалось, что в лексическом минимуме лексика эмоций представлена достаточно бедно: очень много лакун. Мы решили, что если мы добавим три-четыре ключевых предиката эмоций, чтобы заполнить лакуны лексического минимума, то наши студенты смогут их освоить, и это поможет им говорить по-русски о том, что они чувствуют. 

Третьяковская галерея Pictures in public domain

Конечно, мы не можем обойтись и без специальных терминов: «парадный портрет», «авангард», «импрессионизм». Но мы старались, чтобы эти термины были такими, которые знают «рядовые» носители русского языка, а не только специалисты-искусствоведы. 

• А как родилась эта замечательная идея, и как она превратилась в конкретный план?  

Идея проекта родилась давно. Ее принесли коллеги из Третьяковки. Первоначально они пришли к нам с просьбой придумать уроки РКИ для их сотрудников-мигрантов. Что это за сотрудники? Работники клининговых служб, гардеробщики. Третьяковка очень хотела, чтобы в свободное от работы время эти люди ходили по залам музея, слушали экскурсии и улучшали свой русский язык.

Замечательный план, но, увы, абсолютно невыполнимый. Мы придумывали уроки, коллеги-искусствоведы писали специальные адаптированные в языковом отношении экскурсии — все это мы приносили женщинам—трудовым мигранткам, приходившим к нам после многочасового рабочего дня. Кто-то из них изучал русский язык еще в советской школе, кто-то почти совсем не понимал по-русски. Но главное, всем им было совершенно не до картин русских художников и не до русского языка. На каждом нашем уроке был новый состав учеников — мы не знали ни их уровня, ни их интересов. В какой-то момент наши ученицы вовсе перестали приходить: начальство не пускало их на уроки в рабочее время, а когда это рабочее время заканчивалось, то Третьяковка уже закрывалась, и мы не могли проводить занятия.

Стало понятно, что, ориентируясь на офлайн-занятия и на трудовых мигрантов, мы вряд ли куда-то продвинемся. И тогда пришла в голову идея сделать онлайн-курс для «настоящих» иностранцев — тех, кто интересуется русским искусством и русским языком, но не может по каким-то причинам приходить в  Третьяковку. 

• В Вашем проекте запланировано создание материалов для разных уровней владения русским языком. Чем будет отличаться адаптированный уровень от неадаптированного? 

У нас три уровня обучения: А1 --> А2, А2 --> В1 и В1+. Темы экскурсий одинаковы для всех уровней. А вот язык разный. Сначала наши коллеги-искусствоведы пишут нам текст экскурсии в том виде, в каком они рассказывали бы его русским слушателям без специального образования. Дальше этот текст попадает в руки трех «кустов». Задача куста А1 --> А2 — превратить аутентичный текст в текст на «простом русском»: в пределах лексического минимума А2 и с очень простым синтаксисом. Это нетривиальная задача, но коллеги справляются. Куст А2 --> В1 выполняет примерно ту же работу, но ориентируется уже на минимум В1; синтаксис упрощается меньше — в пределах программы В1. На уровне В1+ аутентичный текст экскурсии не упрощается. Задача куста — семантизировать те слова и конструкции, которых не было в минимуме В1.

Кроме того, начиная с уровня А2 --> В1, мы добавляем в текст экскурсии такие детали, которые работают на наши лингводидактические цели. Например, мы решили, что в теме 'Пейзаж' будем заниматься пассивным залогом и синонимичными конструкциями. В тексте экскурсии этого материала немало, потому мы и решили сфокусироваться на нем. Но немало — это не значит достаточно. И мы насыщаем текст пассивными формами и конструкциями типа «Где + делают это» так, чтобы они попадались там буквально на каждом шагу. То же делает со своим текстом и куст В1+, только его разработчики будут добавлять не пассивные конструкции, а, скажем, конструкции, используемые при сопоставлении: это их тема урока по пейзажу. Куст А1 --> А2 аутентичный текст сильно упрощает, поэтому мы не говорим здесь о добавлении конструкций, но и они насыщают адаптированный текст тем материалом, на котором фокусируются. 

• Скажите, сколько студентов участвует в проекте, и как именно они попали в эту команду?

Сейчас в проекте участвует одна студентка. В этом году она оканчивает магистратуру. Кроме того, с нами две наши аспирантки —первый выпуск магистратуры РКИ. Третья наша выпускница не осталась у нас в Школе лингвистики, как две другие, а уехала в Францию и там преподает РКИ в университете. У нас она значится «участником проекта — сотрудником зарубежного вуза». Всех их я позвала, когда проект только начинался и выглядел как абсолютная авантюра. Позвала я лучших выпускниц. Сначала их было больше, но многие поняли, что это не их проект, и ушли. Как попала к нам наша самая младшая коллега, сейчас трудно вспомнить. Кажется, ей просто хотелось всего и сразу, и она попросилась к нам как практикант. Тогда в ее задачи входило таскать видеокамеру на уроки, снимать то, что происходило, и расшифровывать записи, чтобы мы могли потом с ними работать (когда первом этапе мы хотели сделать что-то вроде учебника по РКИ для трудовых мигрантов). Потом практика переросла в полноценное участие в проекте наравне со «взрослыми».

• Спасибо Вам за рассказ! Желаем успеха Вашему проекту.

                                                                                                                                                  Интервью подготовила Н.Пименова