У сотрудников Лаборатории языковой конвергенции вышла статья в журнале “Language variation and change”

От северной деревни до журнальной статьи, или сколько лингвистов нужно, чтобы описать вариативность русского говора.

Статья посвящена вариативным явлениям в устьянском говоре русского языка. Это особенная для нас статья. За ней стоит многолетняя работа большой группы людей. В 2013 году Н.Р. Добрушина и М.А. Даниэль поехали с группой студентов НИУ ВШЭ в диалектологическую экспедицию в Архангельскую область. Инициатором экспедиции был славист Рупрехт фон Вальденфельс, тогда он был преподавателем в университете Берна. Он мечтал увидеть русскую деревню и очень хотел привезти туда своих швейцарских студентов. 

Как принято у диалектологов, мы стали записывать наши разговоры с местными жителями на диктофоны и расшифровывать их, а потом, прямо в экспедиции, Рупрехт сделал небольшой корпус с возможностью поиска по нему. Этот корпус стал первым в череде наших устных корпусов - с тех пор технология была продумана и доработана. Устьянский корпус стал самым большим русским устным диалектным корпусом, а полученный опыт мы применили к другим вариантам русского языка.

В экспедиции с нами стала ездить А.В. Тер-Аванесова, диалектолог из ИРЯ РАН; команда студентов отчасти поменялась; мы получили грант НИУ ВШЭ на научно-учебную группу; к нам иногда присоединялись коллеги из других мест (например, нашими соавторами стали С.С. Сай и М.А. Овсянникова из ИЛИ РАН). 

Почти сразу мы решили, что будем заниматься не классической диалектологией, а количественными исследованиями вариативности. Как во многих других деревнях, в Пушкине (она же Михалевская) диалектные черты постепенно утрачиваются, речь становится все больше похожа на литературный язык. Между старшими и младшими жителями деревни огромная разница, пожилые люди говорят совсем не так, как молодые. Например, люди старшего поколения часто говорят Е на месте ударного А между мягкими согласными - опеть вместо опять , оставлеют вместо оставляют ; в тех словах, где раньше был ударный ять, между мягкими согласными они часто произносят И: jиздить вместо ездить , сияли вместо сеяли ; они говорят у его вместо у него и оне вместо они .  Кроме того, у старшего поколения много частиц, форма которых зависит от предшествующего слова: “Вон из чайника-та лени-ко [то есть налей] кипяточку-ту”.

Мы решили смотреть на то, как изменяются некоторые диалектные черты от старших к младшим: в каком поколении диалектный вариант начинает сменяться новым, когда он утрачивается совсем, одинаково ли ведут себя разные явления - или одни сохраняются дольше, чем другие.

За таким исследованием стоит очень большая работа с материалом. Сначала нужно записать и расшифровать много текстов, чтобы на каждое явление иметь достаточное количество примеров от говорящих всех поколений. Первичной расшифровкой занимаются студенты, но потом нужно проверить их расшифровку, потому что студенты часто не знакомы с какими-то словами и понятиями. Одна из наших любимых историй - как был расшифрован рассказ о том, как местные люди катались на баранах. На самом деле, конечно, на Буранах. Или например, такая фраза, произнесенная семидесятилетней деревенской женщиной: “Да, мои тут. Один в хостеле живёт, на станции там”. На самом деле - “Один в Костылеве живёт, на станции там”. Вместо “Одежки там, тряпок напокупали”, расшифровщик записал “У девушки там крабов напокупали”. А наши швейцарские коллеги однажды были пойманы за горячим обсуждением того, что такое шайка - откуда в бане может появиться банда разбойников.

Потом нужно определить, в каких вариантах существует исследуемое явление. Например, в деревне Пушкино встречается произношение щука (как в литературном языке), но еще и шшука (с твердым согласным), и шчука , и разные промежуточные варианты. Нужно все это послушать и принять решение о том, как кодировать каждое произнесение. Нам трудно было бы справиться с этим без А.В. Тер-Аванесовой, замечательного фонетиста и диалектолога. Она учила студентов, как по многу раз переслушивать примеры и кодировать их так, чтобы потом можно было применить количественные методы. 

Нужно также много считать и рисовать - применять статистические модели и придумывать визуализации. На этом этапе к нам присоединился математик И.В. Щуров. Вместе с ним и с Полиной Казаковой, которая тогда была студенткой бакалавриата, мы придумывали, как можно сравнивать скорость утраты разных диалектных черт. Мы придумали три параметра, по которым динамику утраты можно сравнивать так, чтобы сравнение давало статистически надежные различия. Это, во-первых, начальный уровень - то, насколько сохранна была черта у наших самых старых носителей (initial level). Во-вторых, насколько резко происходило изменение (steepness) - есть много носителей, которые употребляют оба варианта, или же переход данной черты от диалектной к литературной реализации осуществился быстро, так что в старшей группе все скорее используют диалектный вариант, помладше - литературный, а между ними никого нет. И, наконец, параметр “точки невозврата” (тут мы больше всего спорили, как его назвать, и в конце концов остановились на turning point) - когда, между какими поколениями жители деревни перешли от преобладания диалектного к преобладанию литературного варианта. А потом мы все вместе старались понять, о чем нам говорят эти различия между разными чертами - например, почему одни диалектные черты исчезают быстро, а другие остаточно наблюдаются и у молодых людей. Не сказать, что поняли - но хотя бы попытались. Мы считаем, что это связано со степенью осознанности этой черты как диалектной, которая в свою очередь определяется ее лингвистической яркостью и, возможно, также уровнем языковой структуры, к которой черта относится (фонетика или морфология). 

В результате получилась статья с пятнадцатью авторами, в которой использованы данные по одиннадцати явлениям. За каждым явлением стоит исследователь (иногда очень молодой - среди авторов статьи было восемь студентов). 

Эта статья - пример большого коллективного проекта, в котором объединились усилия многих людей. Если вспомнить еще и о тех людях, которые участвовали в создании корпуса (записывали тексты, расшифровывали, переслушивали, выкладывали, совершенствовали корпус), то прибавится еще несколько десятков тех, чей вклад есть в статье. Для гуманитарной науки такая кооперация пока не очень характерна; даже редакторы журнала пытались отговорить нас от пятнадцати авторов. Но на самом деле это случается все чаще и чаще. В Лаборатории языковой конвергенции и в Школе лингвистики много коллективных проектов, и такие статьи будут выходить еще.